«Я не хотел, чтобы мои дети занимались кино»
Карен Шахназаров – плоть от плоти человек кинематографа. Выпускник ВГИКа 1975 года, Шахназаров более 35 лет верно служит кино как художник, менеджер, педагог. Удивительным образом ему удается сочетать в себе черты рачительного хозяина крупнейшей киностудии страны, самобытного режиссера и заботливого учителя. Сейчас Карен Георгиевич работает над новой лентой «Белый тигр» по мотивам повести Ильи Бояшова. В богатой фильмографии Шахназарова «Белый тигр» — первая военная картина. На пороге своего шестидесятилетия мастер энергичен, решителен и входит в ледяную воду с куражом юного необстрелянного бойца.
Карен Шахназаров – плоть от плоти человек кинематографа. Выпускник ВГИКа 1975 года, Шахназаров более 35 лет верно служит кино как художник, менеджер, педагог. Удивительным образом ему удается сочетать в себе черты рачительного хозяина крупнейшей киностудии страны, самобытного режиссера и заботливого учителя. Сейчас Карен Георгиевич работает над новой лентой «Белый тигр» по мотивам повести Ильи Бояшова. В богатой фильмографии Шахназарова «Белый тигр» — первая военная картина. На пороге своего шестидесятилетия мастер энергичен, решителен и входит в ледяную воду с куражом юного необстрелянного бойца. Корреспондент нашего журнала побывал на съемочной площадке фильма, где побеседовал с главой «Мосфильма» о судьбах российского кинематографа.
- Сегодня в России игровое кино условно можно разделить на две категории – арт-хаус, ориентированный на конъюнктуру европейских фестивалей, и коммерческие одноразовые пустышки для толпы. Нормального человеческого кино для образованного, думающего зрителя практически не снимают. И та ниша, в которой вы работаете всю жизнь, совершенно не пополняется молодой порослью. В чем причина?
— Понимаете, в советское время мы, снимая кино, не думали о том, как получить «Оскар». Помнится, когда я узнал о том, что моя картина «Цареубийца» поедет на Каннский кинофестиваль, я воспринял это довольно спокойно. Потому что в то время успех внутри страны был гораздо более значителен для кинематографистов. Вот премия Ленинского комсомола за фильм «Мы из джаза» — это было важно, Государственная премия за «Курьер» — очень престижно. «Ника», приз Московского международного кинофестиваля, пусть и класса «А», но все равно фестиваля, проводимого на нашей земле, – это имело значение и вес. У людей было иное воспитание и другие приоритеты. О фестивальной конъюнктуре никто не задумывался, поскольку был развитый прокат по всей стране, и ты знал, что выпускаешь картину, которую увидит каждый твой соотечественник. Кино отражало ту жизнь, которой жили люди в Советском Союзе. Это было кино про них и для них.
- Иногда складывается такое впечатление, что во ВГИКе молодых студентов, приходящих после школы, учат, как снимать «фестивальное» кино. Это, как правило, означает и госфинансирование проекта, и его низкую себестоимость, и, в случае успеха, международную судьбу. А ориентироваться на внутреннего зрителя и вообще «на зрителя» во ВГИКе не учат. В итоге мы получаем на том же «Кинотавре» дюжину одинаковых депрессивных фильмов, которые порой смотреть неприятно. А самобытные яркие картины зачастую делают режиссеры-самоучки.
— В вашем вопросе содержится ключ к проблеме. Действительно, нынешнее российское фестивальное кино в большинстве случаев смотреть совершенно невозможно. И если даже работники нашего цеха порой не могут это вынести, то что уж говорить о зрителе, даже самом умном. Введение платной системы второго образования привело к тому, что во ВГИК действительно поступают в основном восемнадцатилетние дети, которым, как правило, нечего сказать, поскольку нет ни жизненного опыта, ни зачастую элементарного кругозора. Они смотрят современное фестивальное кино и думают, как именно нужно снять, чтобы поехать в Венецию или Роттердам. Когда учились мы, был совершенно иной подход. На один и тот же курс набирали студентов разного возраста, из разных социальных групп, из разных концов страны. Так, в свое время Андрей Тарковский — московский парень из литературной семьи — оказался на одном курсе с Василием Шукшиным – алтайским мужиком, выходцем из крестьян. И дальше они, варясь в одном котле, взаимообогащали друг друга новыми знаниями, опытом, что потом оказало бесспорное влияние на творчество их обоих. Плюс есть еще одна проблема – количество студентов в группе. Сейчас курсы набирают по 30–35 человек. А когда я учился, нас было на курсе семеро со всего Советского Союза, остальные семеро были иностранцы. Понятно, что в этой ситуации мастера занимались нами более тщательно, подход был индивидуальным. Мы все снимали, с первого курса нас учили работать и с оператором, и со сценаристом. А сегодня, каким бы профессионалом ни был мастер, он физически не может уделить студенту внимания, сколько требуется. И индивидуальный подход превращается в поточный метод. Отсюда и однообразие работ выпускников.
- Ваш сын, Иван Шахназаров — талантливый режиссер, студент ВГИКа. Его короткометражный фильм «Без слов» получил множество различных призов на фестивалях. Когда я с ним познакомилась, меня поразило то, насколько он не похож на большинство избалованных детей из звездных семей — воспитанный, скромный, образованный. Поделитесь секретом вашего воспитания?
— Мы старались его воспитывать так, чтобы он понимал, что жизнь не малина и не праздник, а напряжение. Заставляли читать с детства. Хотя я считаю, что он мало прочитал,— я в его возрасте читал гораздо больше. Но по нынешним временам он достаточно начитанный парень. С семнадцати лет он летом не отдыхает. Все прошлое лето работал на одной картине реквизитором. Все нынешнее лето работал у меня в достаточно непростых условиях. Сейчас он делает второй собственный короткометражный фильм. Может быть, это сказывается на отношении к жизни. Я считаю, что, прежде всего, детям необходимо дать хорошее образование и привить им привычку работать. Мы пытались создать такую атмосферу, чтобы ему было некогда бездельничать. Мне очень приятно, когда о нем говорят хорошие слова, но у меня к нему все равно есть вопросы. Я всегда говорю ему, что не смогу, по большому счету, чем-то помочь ему в профессии. Не смогу снимать за него. Поэтому без желания, напряжения и понимания того, что надо приложить большие усилия, ничего не сделаешь. Мне очень нравится, что у него есть желание снимать, и пока есть возможность снимать во ВГИКЕ, я говорю ему: «Снимай больше». Он не ленится, и мне это нравится.
- Почему вы, имея возможность дать ему образование в любой стране мира, порекомендовали ему поступать во ВГИК? Мы с вами знаем, что сегодня этот вуз, к сожалению, небезупречен.
— К сожалению, это так. Но я никак не влиял на это решение. Честно говоря, я вообще не хотел, чтобы мои дети занимались кино. Я тайно мечтал, чтобы они не повторяли этот путь. Но Иван выбрал именно его. Я считаю, что, если ты работаешь в сфере культуры, – учиться надо дома. Потому что режиссер в первую очередь отражает те процессы, которые происходят в его стране. Я не верю в то, что можно поехать поучиться в Америку, а потом приехать и снимать здесь кино для этого зрителя. Поучившись в Америке, можно научиться снимать американское кино, которое возможно делать только в Америке. Потому что теория американских киношкол существенно расходится с практикой российского кинопроизводства. Поэтому тем, кто собирается снимать кино в России, нужно получать образование в России, проходить практику на российских съемочных площадках и потом еще хорошенечко подумать, их ли это путь. Уж больно много сложностей на нем будет возникать.
- Почему многие российские группы снимают в Белоруссии и на Украине при идентичных расценках на услуги?
— Не хочу ни на кого показывать пальцем и быть голословным, но очень часто экспедиционные съемки выгодны продюсерам, потому что на них можно списать весомую часть расходов – транспортные, проживание, суточные. Кроме того, в экспедиции снимать всегда приятно, особенно, если на дворе лето и это какой-нибудь курортный город. С другой стороны, объективно сегодня в Москве снимать на натуре кино про Москву, особенно историческое, – практически невозможно. Дорого, сложно, а главное, трудно найти место, не изуродованное рекламой или современными новоделами. Вот у нас на «Мосфильме» есть большая натурная декорация старой Москвы, и она, конечно, очень выручает – кто только в ней не снимал. Однако и это не панацея. Кто-то находит «Москву» в Киеве, кто-то в Минске. Что касается расценок (если судить по сметам) — стоимость съемок в Москве или, скажем, в Одессе практически одинакова. Цены на услуги для московских групп такие же, как и в Москве. А наши павильоны никогда не простаивают. Мы загружены полностью. Многие телевизионные проекты арендуют павильоны студии, снимают в них и кино. Тут ведь еще дело в качестве. Одно дело обустроить помещение где-то на заводе, а другое – использовать старейший павильон, выстроенный по всем правилам специально для съемок кино. У нас очень гибкая система скидок. Стоимость аренды варьируется в зависимости от того, какой проект, на какой срок. Если, помимо павильона, группа арендует нашу технику и наших специалистов – то мы, конечно же, делаем скидки на аренду. Я сам снимаю на «Мосфильме». При этом за все услуги – аренду павильонов, техники, услуги специалистов – я плачу, как и любой другой клиент студии. Если я вижу, что в каких-то вопросах силами студии я не могу получить то качество, которого бы мне хотелось, – я иду в другую фирму. Так было у меня на одной из предыдущих картин, когда меня не устроило качество изображения, и я ушел в «Саламандру».
- Как вы считаете, создание фильм-комиссий, о чем так много говорит Дмитрий Месхиев, разрешит хотя бы часть этих сложностей?
— Безусловно. Во-первых, мы страна, где кино снимается не благодаря, а вопреки. В Америке все иначе. Калифорния – это рай для кинематографистов. Там все ориентировано на киноиндустрию. Ты можешь найти высококлассного специалиста по любому кинематографическому направлению – оператора, осветителя, художника — за те деньги, которые тебя устроят. Когда я снимал «Американскую дочь», бюджет моей картины составлял $250 000, и там это считалось неплохим бюджетом. Там каждый ребенок на учете. Нужна была девочка – мне принесли базу, в которой тысячи девочек. Мы посмотрели несколько сотен, и все они были в принципе довольно приличные. Мы выбрали ту, которая отвечала нашим задачам, но сносно играли практически все. У нас же любая, даже самая простая съемка на натуре или в интерьерах превращается в ад. Нужен особняк, квартира или домик в деревне — договорились с хозяевами, приехали – они повышают цену, а вы уже группу привезли, и отмена смены обойдется еще дороже. В народе есть миф, что в кино большие деньги. Если вы едете в некий город снимать кино — цены в гостинице, куда вы селитесь, моментально вырастают, и также цены в ресторане. Во всем мире – наоборот. Если вы хотите приехать в страну и снимать кино, вам идут навстречу, дают льготы, скидки. А мы, имея Москву, Петербург с его дворцами, своими грабительскими условиями просто отталкиваем западную киноиндустрию. Вот сейчас голливудские кинематографисты снимали очередную часть фильма «Миссия невыполнима». Часть действия происходит в Москве. А большая часть «московских» съемок проходила в Праге, поскольку там для кинопроизводства гораздо более комфортные условия, чем у нас. Мы не помогаем ни своим, ни чужим. И при этом говорим о какой-то возможности развития киноиндустрии. В Голливуде сотни хороших специалистов, у нас – единицы. Необходимо пересмотреть систему кинообразования, создавать фильм-комиссии и, конечно же, модернизировать систему проката. Поскольку для нашего кино сегодня очень часто не находится места в наших кинотеатрах.
Кто: Карен Шахназаров