Я не имею права на пристрастность
В апреле 2020 года в столице должен был пройти очередной, 42-й Московский международный кинофестиваль. Заместитель главного редактора «Кинобизнеса сегодня» пообщался с куратором Российских программ ММКФ, киноведом и кинокритиком Ириной Павловой.
Евгений Володин: Когда ММКФ обзавелся Российскими программами?
Ирина Павлова: Российские программы в том формате, в котором они существуют сегодня, - как зеркало межфестивального российского киногода - появились в 1997 году. Первые Российские программы в течение нескольких лет успешно делали Даниил Дондурей и Ирина Гращенкова, пока ставший генеральным директором ММКФ Ренат Давлетьяров не решил поменять команду.
- Почему он принял такое решение?
- В 2002 году произошла весьма неприятная ситуация. В Российской программе было заявлено несколько новейших и очень ожидаемых картин. В те времена роль продюсера всем казалась ничтожной, и отборщики вели переговоры исключительно с режиссерами, которые считались истинными авторами и владельцами своих фильмов. И вдруг в 2002 году произошел неожиданный реприманд: кино не дали продюсеры, возмущенные тем, что принадлежащий им продукт кто-то без их ведома и согласия выставил на фестиваль.
Главным фильмом той программы должна была стать драма «В движении», на которую пришла толпа народу, но вместо этой ленты было показано что-то совсем другое. Давлетьяров вспылил, позвонил мне в Петербург, где я тогда жила, и предложил мне заняться Российскими программами.
Так сошлись звезды, что в это же самое время мой муж, режиссер, постоянно был занят на съемках в столице и сам предложил переехать в Москву, чтобы не жить на два города. Мне пришлось бы ехать за ним, как жене декабриста, но тут раздался звонок от Давлетьярова, который предложил мне интересную работу.
Строгий Ренат Фаварисович запугал меня страшными карами за малейший проступок, и я подошла к новой работе с максимальной ответственностью. Хотелось, во-первых, сделать очень хорошую программу, а во-вторых, заполнить до отказа Дом кино, предложенный нам в качестве основной и единственной площадки. Мне в помощники определили выдающегося организатора, Галину Александровну Романову, и мы с ней вдвоем стали собирать свою первую Российскую программу. И в первый же год нам удалось добиться стопроцентной заполняемости залов Дома кино на наших показах. Вы, может быть, помните, что в 2003 году аншлагов в кинозалах попросту не было, но у нас это получилось.
- Значит, ваш опыт и понимание задачи вас не подвели...
- Как оказалось, лучшее - враг хорошего. Если бы мы не добились аншлаговых показов в свой первый год работы, то на следующий год у нас не было бы проблем - но они случились. На следующий год ММКФ лишился Манежа, где был его штаб, и все организационные структуры фестиваля, включая пресс-центр, переместились в Дом кино. И в нем же мы показывали фильмы.
Представьте, сколько народу постоянно находилось в Доме кино, в штабе фестиваля! А мы в это время анонсируем показ картины Алексея Учителя «Прогулка», которая открывала «большой» ММКФ (и, кстати, не вызвала на премьере ажиотажа). За несколько дней, прошедших с открытия фестиваля, мы так грамотно распиарили эту ленту, что зрители буквально разломали Дом кино. Я не шучу: было выбито стекло большой витрины, и нам пришлось даже вызывать конную полицию, чтобы сдерживать толпу киноманов, стоявших в очереди чуть ли не от Белорусского вокзала. На следующий день кто-то повесил на дверях Дома кино транспарант, где было написано: «Позор Российским программам!», - потому что накануне кинематографистов, аккредитованных на ММКФ, попросту не пускали в Дом кино, такой был ажиотаж.
С одной стороны, это, конечно же, был успех. С другой, мы сами себе вырыли яму, потому что отныне от нас ежегодно ждали как минимум сенсации.
- И вам удавалось устраивать сенсации ежегодно?
- В следующем году в нашей команде появилась Дарья Вожагова, которая сегодня стала исполнительным директором, а тогда была просто плачущей практиканткой. Все вместе мы придумали ход, который должен был произвести эффект разорвавшейся бомбы, а именно - сделать гвоздем российской программы ленту Юрия Кары «Мастер и Маргарита», которая к тому моменту уже больше десяти лет пылилась на полке.
Этого фильма никто не видел. У Кары не было на него прав. Они с продюсером смонтировали две разные версии, и каждый настаивал на показе именно его варианта. Ситуация была патовая, поскольку ни тот, ни другой уступать не желали. А когда, в конце концов, Кара, видя, как один за другим уходят из жизни снимавшиеся в картине актеры, сдался и согласился на показ продюсерской версии, продюсер пошел на принцип и заявил, что вовсе запрещает показывать «Мастера и Маргариту» в любом виде.
И вот в такой ситуации мы приняли решение пробить показ этого фильма, причем сами его еще не смотрели. Мы с Романовой вооружились списком телефонов продюсера и начали названивать с уговорами. Это заняло довольно много времени.
- А время у вас было?
- Да, идея пришла к нам задолго до начала фестиваля, и мы, не предупредив о своих намерениях ни Никиту Михалкова, ни руководство Дома кино, настойчиво звонили продюсеру, а параллельно готовили другие части программы - анимационную, документальную, спецпоказы. Мы мечтали сделать фильмом открытия Российской программы Московского международного кинофестиваля «Мастера и Маргариту» - другими словами, мы хотели, чтобы нам опять сломали Дом кино (смеется)! И в итоге две терпеливые и настырные тетки добились своего - получили согласие продюсера, и я зачем-то рассказала об этом Давлетьярову. Это было ошибкой, ибо через пару дней президент ММКФ Никита Михалков вдвоем с генеральным директором Ренатом Давлетьяровым уже объясняли мне, почему эту картину надо показывать не в Доме кино, а в «Октябре».
Если бы вы были женщиной, то поняли бы мое состояние. Вы выносили и родили ребенка, вы держали его на руках и кормили грудью - и вдруг вам заявляют, что, мол, извините, ошибочка вышла, ребеночек не ваш. Две взрослые женщины закрылись в комнате, пили горькую и в голос рыдали, но сделать ничего не могли. Это был очень тяжелый момент. Мы остро желали возродить Дом кино, который, по сути, к тому времени пребывал в плачевном состоянии, хотели наполнить его зрителями. С другой стороны, я понимала, что, занимаясь одной из программ ММКФ, я не могу идти вразрез с его интересами, а в интересах всего фестиваля был показ именно в главном фестивальном зале.
- Но вы пережили этот удар?
- Да, но и сегодня мы по-прежнему не встаем с колен во время подготовки Российских программ.
- Почему?
- Из-за переноса фестиваля на апрель. Если и раньше, когда ММКФ проходил после «Кинотавра», нам было тяжело отбирать российское кино, то представьте, каково нам приходится сегодня. Теперь «Кинотавр» проходит после нас, равно как и Каннский кинофестиваль, большинство авторов лелеют надежду попасть на один из этих смотров и наотрез отказываются давать нам свое кино.
- Вы не хотели бы отнять у «Кинотавра» звание главного фестиваля российского кино?
- Это невозможно, потому что у Российских программ нет конкурса. Людям надо за что-то сражаться, а Российские программы этой возможности предоставить не могут. Ведь почему приз «Кинотавра» для российских кинематографистов ценнее, скажем, приза фестиваля «Окно в Европу» в Выборге? Потому что придумавший «Кинотавр» Марк Рудинштейн подключил к формированию имиджа своего детища не пиарщиков, а профессиональных кинематографистов. На репутацию того, раннего «Кинотавра» работал весь отечественный кинематограф, у которого не было проката: фестиваль был единственным способом узнать о фильме. «Кинотавр» стал тогда первой и главной, а для многих и единственной, прокатной площадкой.
Тогда в российском кино были другие звезды, которых знала вся страна. Они просыпались знаменитыми после выхода фильмов, а не сериалов. Их ленты смотрели не за чашкой чая, а сидя в кинозале. И все эти люди десять лет работали на создание авторитета «Кинотавра». Александр Роднянский купил фестиваль уже с репутацией, которая со временем начала видоизменяться. Если в «Кинотавре» Рудинштейна было два конкурса - «Кино для всех» и «Кино для избранных», то конкурс сегодняшнего фестиваля я бы охарактеризовала как «Кино для НАМИ избранных». Из снимаемых ежегодно в стране сотен фильмов в программу «Кинотавра», в основном, отбираются картины, создаваемые «тусовкой для тусовки».
По правде говоря, мне, выросшей и воспитанной на большом советском и зарубежном кино, не нравится почти ничего из современного российского кинопродукта. Но я всего лишь составитель, и моя задача - составить и показать портрет киногода, все то, что в той или иной степени отражает тенденции современного отечественного кино. Мне кажется, что с этой задачей мы пока справляемся. Благодаря Российским программам начинают свою карьеру многие авторы, у которых без нас не было бы не единого шанса показать свое кино кому бы то ни было, кроме своих друзей, на собственной кухонной стене, а здесь они получают кинозал и прессу. Кроме того, их работы смотрят десятки отборщиков международных кинофорумов, которые, кстати, отчего-то не слишком жалуют своим вниманием тот же «Кинотавр».
Между тем, сегодня из-за переноса фестиваля на апрель значительно уменьшились шансы молодых и неизвестных кинематографистов быть замеченными зарубежными отборщиками.
- Однако президент ММКФ не раз высказывал удовлетворение от переноса фестиваля...
- Дело в том, что у международного фестиваля и у его российского сегмента разные задачи. Наша задача - показать товар лицом.
- Российские программы работают для иностранных отборщиков или все-таки для отечественного зрителя?
- Я считаю, что Российские программы работают на благо российского кинематографа. Нас смотрят профессионалы: мы рассылаем пригласительные билеты в министерства, в специализированные образовательные учреждения, тогда как в обычном порядке к нам можно попасть либо по аккредитации, либо по членскому билету Союза кинематографистов. К сожалению, зритель «с улицы» попасть к нам не может. Мы не имеем права ни продавать билеты, ни объявлять конкурс, потому что в первом случае продюсеры захотят брать с нас плату за показы, а во втором просто перестанут давать свои фильмы, будучи связанными прокатными обязательствами.
Мы чувствуем ответственность перед своими сотрудниками и перед всем российским кино, которому мы очень многим обязаны. Мы понимаем, что если мы проявим слабость и откажемся от дальнейшей борьбы, то на наше место могут прийти юные мальчики-«толстолобики», которые с удовольствием возьмутся делать что-то свое и обязательно сделают, скорее всего - дубликат «Кинотавра», только хуже.
- Фестивалей в России - десятки, если не сотни...
- Да, и у Российских программ есть риск стать лишь еще одним киносмотром в ряду десятков таких же. Однажды, когда я в отчаянии была готова объявить о своем уходе из команды, ко мне в гости пришли два известных режиссера, мы сидели у меня на кухне, общались, и один из них сказал: «Павлова, у тебя совесть есть? На кого ты нас бросаешь, на этих?». Меж тем, один из этих «толстолобиков» (этот термин я сама придумала и очень им дорожу) однажды охарактеризовал меня как «женщину, которая создала в Доме кино пенсионерский кинофорум». Меня не раз пытались убедить оставить эту работу, чтобы освободить место для «молодой крови». Мне есть чем заняться, я не останусь без работы, но я прекрасно понимаю, что начнется здесь после того, как (если) мы уйдем. Это не моя гордыня - это, как говорится, медицинский факт.
- Вас пытались «подсидеть»?
- Пару лет назад два молодых человека пришли к президенту ММКФ и рассказали, как и что они могут сделать для Российских программ. Единственное, о чем они умолчали, - это о том, что они собрались заменить собой меня. Конечно, Никита Сергеевич был не против участия молодых специалистов в работе над формированием Российской программы, и в один «прекрасный» день мы, выполняя свои служебные обязанности, случайно узнали, что кто-то другой занимается ровно тем же самым - составляет Российскую программу ММКФ. Знакомый журналист рассказал нам о пресс-конференции, где было объявлено о том, что какие-то другие люди работают над Российской программой, обзванивая режиссеров и продюсеров.
- И как вам удалось разрулить эту ситуацию?
- Я очень популярный блогер, можно сказать, гуру «Фейсбука». У меня 16 тысяч подписчиков и около тысячи друзей - я сама по себе представляю собой хорошее СМИ. Я выступила в «Фейсбуке» с обращением к кинематографистам, в котором попыталась описать ситуацию, когда мне с моей командой придется отстраниться от формирования Российской программы.
В это время президент ММКФ Никита Михалков и генеральный продюсер фестиваля Леонид Верещагин набирались сил на одном из фешенебельных курортов. Когда до них дошла информация о моем уходе, они тут же позвонили и поинтересовались, а что, собственно, происходит. А происходило фактически вот что: группа товарищей решила заменить мою старую команду, собрала группу поддержки, нашла зал в «Октябре» на 200 мест (на все Российские программы, включая анимацию и документальные фильмы, спецпоказы и спецпрограммы), один зал - меньше, чем наш Белый зал в Доме кино! В общем, если бы я не подняла волну в «Фейсбуке», то Российских программ в привычном понимании уже не было бы. К счастью, мы вместе с поддержавшим нас киносообществом были услышаны руководством фестиваля, и Леонид Верещагин, никогда ранее не собиравший совещаний, созвал нас на общее собрание, на которое были приглашены и юные «толстолобики». Совещание длилось недолго: правда о желании молодых ребят сместить старую команду раскрылась очень быстро, и «толстолобики», как говорится, «отползали огородами, зализывая раны».
- Вы победили!
- У нас нет особых причин для уныния, но нет и повода для восторгов. Благодаря своему опыту мы справляемся с поставленными задачами, однако количество трудностей, которые нам приходится преодолевать, растет.
- А разве раньше, когда «Кинотавр» проходил до ММКФ, вы не сталкивались с аналогичной проблемой - недостатком картин?
- Нет! Тогда после «Кинотавра» люди уже знали, что их работы не были отобраны на этот фестиваль, и могли совершенно свободно распоряжаться своими произведениями. Между тем отборщики «Кинотавра», как мы уже говорили, брали только те ленты, которые удовлетворяли каким-то весьма узким критериям. Например, «Кинотавр» просмотрел такой фильм как «Сибирь. Монамур», а мы его взяли. Или, например, режиссер класса «люкс», Михаил Косырев-Нестеров, проходит у них под грифом «неформат».
Я не хочу делать Российские программы фестивалем блокбастеров, или авторского кино, или чего-то еще. Мне нужно составить портрет киногода, а он складывается из всего, что снимали в течение года. Я не имею права на пристрастность.
Возьмите каталоги наших программ за прошлые годы: это же точнейший срез отечественного кинематографа за каждый год! По одним только каталогам можно изучать динамику развития нашего кино.
- Что бы вы хотели изменить в существующей системе формирования и показа Российских программ?
- Для наиболее эффективной работы мне бы не помешал современный мультиплекс вроде разрушенного недавно «Соловья», который можно было бы на время фестиваля закрыть от всех посторонних влияний. Условно говоря, мне не хотелось бы, чтобы во время показа наших Российских программ в этом же мультиплексе находились зрители, пришедшие сюда на американский блокбастер.
- У вас есть Дом кино, в котором всего три зала...
- Да, зато какие это залы! Однажды к нам пришел Юрий Грымов, пожелавший лично оценить качество показа, прежде чем дать нам в качестве фильма открытия свою картину «Три сестры». Я сидела позади него и слышала, как он вслух выражал свои восторги по поводу того, как он сам воспринимал собственную ленту. Дом кино и его залы проектировал специальный НИИ, который учитывал все особенности геометрии, и сегодня других таких залов, в которых картинка на экране воспринимается зрителем одинаково, независимо от места в зале, в нашей стране не существует. Так вот, сегодня Грымов сам предлагает нам свои фильмы - только для того, чтобы их показали в Доме кино.
- Какие перспективы у Российских программ?
- Сам факт их существования сегодня уже вселяет определенный оптимизм. Нас могли уничтожить много раз, и однажды это едва не случилось, но за нас встала стеной вся кинематографическая общественность. А это значит, что нас любят и что не зря мы работали все эти 17 лет.
Кто: Ирина Павлова